«Новая эклектика базируется на современной функциональной структуре, а классика идет через деталь»…

Расскажите о вашем бюро, в 2025 году у вас юбилей – 20 лет работы. Как складывался ваш индивидуальный стиль?

Дмитрий Мудрогеленко: За 20 лет пройден большой путь. Закончив СПБ ГАСУ, мы с моим партнером по профессии и по жизни Златой Мудрогеленко практически сразу начали практику – пошли в архитектурный интерьер. Как творческая группа представляем собой гибрид архитектуры и интерьера, что, в общем, редкость. Чаще в нашей отрасли работают или «архитекторы-архитекторы», или стопроцентные «интерьерщики»…

Для нас принципиально важно единство экстерьера и интерьера. Тяготея к укрупнению внутреннего пространства, комфортно работаем с большими объемами по площади и по высоте, со сложными элементами интерьера – лестницами, каминами, которые связаны с конструктивными элементами, с функциональными путями. И в итоге всегда выходим в экстерьер, работаем с архитектурной частью проекта. Для нас все это - взаимосвязанные вещи. По сути, занимаясь жилыми объектами - интерьерами городских квартир, пентхаусов, загородных домов, мы работаем с малой формой, где интерьеры носят технологичный, функциональный, архитектурный характер и передают решения экстерьера в интерьер. 

Архитектура захватила вас еще со студенчества?

Дмитрий Мудрогеленко: Злата - потомственный архитектор, ее дед Владимир Васильевич Бондарик - один из главных архитекторов Сибири, по его проектам построено множество промышленных объектов. Он забивал первую сваю на Байконуре, был одним из основателей Новосибирского архитектурного института. Отец Златы тоже имел архитектурное образование, но решал художественные задачи.

Мой предок был связан с искусством – Николай Мудрогель служил делу Павла Третьякова с самого детства – с последней трети XIX века, в общей сложности 58 лет. Был его главным ассистентом по созданию галереи и собирал коллекцию с первых залов, а затем, когда Третьяков подарил ее Москве, работал уже в Третьяковке и написал книгу «Старейший хранитель Третьяковской галереи», книга очень хороша, она переиздается до сих пор… Сам я закончил экспериментальный класс в Гимназии при ГРМ – Русский Музей с углубленным изучением искусства под руководством педагога Алексея Григорьевича Бойко.

Крепкую архитектурную основу в студенчестве (мы оба закончили Архитектурно строительный Санкт-Петербургский университет, ранее именуемый институтом гражданских инженеров по кафедре градостроительства) заложил наш педагог-градостроитель Владимир Семенович Антощенков. Фотограф-урбанист, сам он занимался очень интересной темой озеленения внутри городов. И преподавал нам ультрасовременную архитектуру на примерах мировых зодчих Рэма Колхаса, Захи Хадид, Либескинда, Ренцо Пьяно – деконструктивизм и хайтек по полной программе! И, конечно, их источников – Лисицких, Родченко, Баухаус.

Так сформировался наш фундамент, сопряженный с конструктивом. Этот подход, связанный с инженерией, в итоге и сработал. Получив такое образование, мы оказались очень близки к строительным специальностям: к конструкторам, инженерам, технологам производства. Нам, «заточенным» на конечный результат, очень важно, чтобы все было построено. В этом смысле продолжаем путь Огюста Перре, который был против международной тенденции устанавливать перегородки между архитектором, строителем, инженером. Все это объединено в понятии «зодчий».  

Вы работали с Филлипом Старком. Расскажите об этом проекте и об этом опыте

Дмитрий Мудрогеленко: Как бюро мы прошли большой маркетинговый путь - до 2015 года были конкурсы, награды, публикации… А потом я начал сотрудничество с Филлипом Старком на одном из наших жилых комплексов в СПБ («ЖК Леонтьевский мыс» - прим. ред). Старк, основатель компании YOO inspired by Srarck – был генеральным дизайнером, я - главным локальным дизайнером. Это была школа во всех смыслах. Компания YOO inspired by Srarck - тоже гибрид, цель которого поставить архитектуру на маркетинговые дизайнерские рельсы. Гонорар архитектора в отличие от дизайнера конечен – сдал проект, получил деньги и все. Множество даже великих архитекторов закончили свою жизнь в нищете. Дизайнер же получает деньги всегда: какая-то вещь продалась – он заработал. Старк решил работать с девелоперами по всему миру и получать процент от работы гостиницы, от продаж ЖК, от ресторанов и апартаментов. Его прорывный подход заключается в том, что он как архитектор сначала создает проект, а потом его продает. А не работает по заказу, как это обычно происходит.

Это сотрудничество - большая веха в моей деятельности. Не только потому, что это было «бизнесово». Я увидел, как они работают с брендбуками. За счет количества копий они тиражируют высокий дизайн, делают его доступным, проникающим в дома людей… 

Вы без преувеличения сформировали свое направление в интерьере, которому дали определение «новая эклектика». Эта стилистика имеет как идеологическую, так и художественную основу. Расскажите о новой эклектике подробнее

Дмитрий Мудрогеленко: По целому ряду причин мы в итоге стали больше заниматься историзмами. В какой-то момент достигли апогея, финальной точки в развитии современного направления: в стиле модернизма сделали самые мощные интерьеры, которые можно было себе представить. Пост-модернизм, минимализм - суть одна: функциональная планировка, высокие технологии, хай-тек. Однажды мы отчетливо поняли - в СПБ надо заниматься реконструкцией. Причем такой, когда в историческом контексте, расчистив дворы, мы ставим что-то современное с элементами классики. Так пришли к созданию новой эклектики, которая базируется на современной функциональной структуре, а классика идет через деталь.

Это и есть новая эклектика. Она является достоянием современности и предполагает использование самых современных технологий. Мы делаем классические формы, применяя компьютерное 3D моделирование, станки ЧПУ, лазерную резку и конечно, ручной труд. Все современные измерительные приборы и компьютерные технологии очень помогают создавать интерьеры, которые смотрятся как современное произведение искусства. Мы очень внимательно изучаем все возможности, доступные сегодня, это относится и к технологиям, и к производителям.

Со временем и с опытом мы пришли к самому люксовому сегменту, благодаря в том числе и осмыслению классики. Сегодня наша студия является архитектурно-строительным брендом высокого уровня, который проектирует и строит частные жилые объекты на заказ. Наше люксовое направление – Haute Architecture by DZM - высокая архитектура, где мы проектируем объекты класса люкс на заказ и реализуем их с лучшими подрядчиками… Помимо этого мы создали свой продукт – это полностью готовые квартиры бизнес-класса на продажу – DZM Luxeapart. Квартиры представлены в лимитированных сериях в Москве и Петербурге.

Поговорим о люксовом сегменте, каковы его особенности?

Дмитрий Мудрогеленко: Люкс - это ведь не только стоимость. В люксе в принципе другие подходы: с одной стороны, бОльшая творческая свобода, и это чистая поэзия, но и бОльшая компетентность. В премиуме свою концепцию реализуешь с помощью готовых решений, между природой и тобой всегда есть некий третий – дизайнер, который придумал это, а ты лишь выбираешь подходящий вариант. В общем, работаешь как компилятор…

В люксе - все в твоих руках, ты полностью самостоятелен: камень, паркеты, ковры, лепнина, латунь, мебель – все авторское… Это реальное проектирование. Здесь работаешь как зодчий. 

Историческая и современная культура – у них есть шанс уживаться, не отрицая друг друга? Существуют ли вдохновляющие Вас примеры такого единства?

Дмитрий Мудрогеленко: Посвящением модернизма в сонм святых классических стилей стал пример Собора Парижской Богоматери. Мы считаем таковым приглашение архиепископом Парижа Лораном Ульрихом создать серию литургических предметов и мебели для Нотр-Дам-де-Пари французского дизайнера Гийома Барде, с чем он великолепно справился!

Можно сказать, что это и наш способ воспроизведения исторических культурных элементов. Таким образом, мы с одной стороны отдалили от себя модернизм, а с другой – приблизили к себе исторические стили. И говорим с ними на равных.

Современные технологии развились до такого уровня, что мы стали способны прекрасно создавать и работать над формами исторического периода, относим к нему период до 1 Мировой войны (после нее возникло промышленное производство). Главное - осознание, что современность достойна быть на равных представлена с историческими стилями, это дает нам внутренне разрешение на работу с историческими кодами.  

На Ваш взгляд, такое гармоничное сосуществование становится возможным в архитектуре благодаря технологиям? традициям? талантам и качеству творческих идей архитекторов?

Дмитрий Мудрогеленко: Архитектура мельчает без высоких смыслов. Без ревущих новых идей она превращается в функционализм, в икеа-стайл, лишается духа… Иногда я воспринимаю современность как вопиющее упрощение. Недавно прочитал книгу австрийского архитектора Адольфа Лооса, который был за пуристскую архитектуру, но утверждал, что, убирая декор, мы встречаемся с очень сложной задачей создать нечто - некие новые средства выражения, которые будут пробуждать у человека те же высокие эмоции, а не оставлять сухой функционализм. Который, добавлю от себя, все превращает в сплошную кастомизацию: нет идей, нет работы с формой, есть только подбор плитки, мебели, целых кусков стен из 3D библиотеки…

Очень интересно действуют французы - берут любую сложную архитектурную задачу и реализуют ее на самом высоком уровне. Например, когда Фрэнк Гери выиграл конкурс на здание Фонда Луи Виттон, они сказали: «Мы не знаем, как это сделать». Но очень быстро нашли способы реализовать проект, не отступив от него. Позвали японцев, немцев и сделали. Надо признать, их сила - тот самый стронг дизайн (strong design), где нет противопоставления между градостроительством и архитектурой, между архитектурой и интерьером, между фасадом и интерьером – все равнозначно. Так они продолжают единый принцип фрактала. Французы очень инновационно мыслят, поэтому Париж - пример исторической современной культуры.

Считаю, Санкт-Петербургу не хватает Османа (Жорж Эжен Осман — французский градостроитель, определивший современный облик Парижа, прим. ред). Он «перекроил» Париж и создал новые типологии улиц, новые оси – Военная школа, Марсово поле с башней Эйфеля и сады Трокадеро – и все это ансамбли. Там есть все, оно живет и уживается вместе. Пропорция, архитектура и эстетика, форма и поверхность - они называют все это «целостной средой». Париж очень органичный, несмотря на многообразие форм. И французские интерьеры тоже цельные поэтому...

При этом они, французы, немножко от нас «подотстали» - они не отрекались от своего прошлого, как мы в России. Я вырос в доме, построенном по проекту архитектора Александра Федоровича Красовского. Историческая богатейшая лепнина в нем была буквально стесана топором одним из жильцов дома, который признался, что ненавидел все царское, всю классическую «красоту», а желал жить в атмосфере конструктивизма…

Отрекшись от старого мира, мы прошли большой путь осознания – свой «путь домов». Сейчас мы переживаем новый опыт нуворишей – новых богатых и просвещенных людей, которые понимают, что собственность - это не только то, что ты приобрел, но и ответственность за сохранение. Мы переживаем опыт людей, понимающих, что дОлжно жить достойно, быть знАком для остальных, примером, к которому следует стремиться. Их отличие – в уровне ответственности. Поэтому дворцы в России начинают жить новой жизнью…

Постепенно у нас все стало уживаться: современность и классика. Сам современный дизайн, и это очень любопытная тенденция, превращается в нечто винтажное, его собирают в музеи и ценят как артефакт. Но для этого надо было преодолеть путь отречения, а французы через это не прошли… 

«Глубина интерьеров» и «особая культура их проработки» - это про ваш подход. Расскажите, как вы работаете?

Дмитрий Мудрогеленко: Для меня магия архитектуры заключается в том, что из пространства фантазии, в общем, в каком-то смысле из небытия проецируешь идею в реальность, и потом оказываешься в мире, который тебе только воображался. Это воплощение – волшебство. И это - ключевое.

Говоря о культуре проработки – это еще и традиция. Например, про русское наследие можно говорить бесконечно. Как сложно рисовали, как сложно создавали - это поэзия и культура, которая неминуемо передает свое время в бюджетах и технологиях, в духовных и материальных сторонах социума. В интерьере новая эклектика опирается на все это…

Нет ничего сильнее идеи, время которой пришло! Но время идей не может прийти без соответствующего материала и технологий, благодаря которым можно сделать нечто наилучшим способом. Как уже говорил, я посвятил несколько лет изучению возможностей реализации всех наших идей. Нам очень важна сторона реализации, конструкции, инженерного осмысления. Сама наша работа с заказчиками строится в компании на основании договоров, где четко прописана технология создания объекта.

Большое значение мы уделяем графикам производства проектных и строительных работ. В компании 4 отдела: проектный – в нем работает 12 человек, строительный, отдел комплектации и отдел маркетинга и продаж. Численность всего штата - 35 человек. Время – тоже очень важный фактор, в философии студии Время – одна из главных ценностей. В подходах же интерьер для нас ничем не отличается от архитектуры - это как делать большой метр, большое кино, а не клип…  

Кто ваш заказчик, как вы взаимодействуете, на что опираетесь в работе, ведете ли за собой? Расскажите подробнее о том, как строится работа с заказчиком

Дмитрий Мудрогеленко: Наверно заказчикам повезло с нами, а нам с ними, они живут будущим – на пике новизны… Я бы сказал, что наши заказчики немного похожи – они все небезразличны к искусству и к определенной миссии. Как правило, это люди с порядочным внутренним стержнем. А наше взаимодействие можно проиллюстрировать цитатой из фильма «Начало» Кристофера Нолана: идея как зерно, если его посадить в голову человека, оно прорастет до неимоверного размера...